Многие заблуждения связаны с сексуальной культурой людей. Все мы слышали от старших, что сейчас, мол, явный упадок нравов, а до этого слово «секс» до совершеннолетия не знали, и вообще вели себя гораздо приличнее.
Сексуальность, как показал Мишель Фуко, является историческим конструктом и зависит от состояния общества. Но при этом изменения сексуальной культуры не всегда представляли собой однонаправленный поток от высокой морали к свободным отношениям.
Мы своими глазами наблюдали, как после длительного советского табу в 90-е годы в России произошла сексуальная революция, а в последнее время значительная часть граждан, не без усилий церкви и власти, если не споткнулась, то в неопуританство, затем молчаливо одобрил это. Подобные изменения происходили и раньше, и сексуальная культура одного слоя общества может разительно отличаться от привычек другого слоя.
Секс как стимулятор сельского хозяйства
Сексуальная культура древних славян до принятия христианства была связана с культами плодородия. Кривичи и поляны, известные нам со школы, внешне мало отличались от других языческих земледельческих народов. В традиционном обществе многие обычаи и правила продолжают сохраняться как пережитки на протяжении столетий, и благодаря запечатлевшим их этнографам можно говорить даже о таком далеком периоде.
Еще в XIX веке горожанин, попавший в деревню, мог увидеть странные картины — идущего за плугом мужичка без штанов, катающуюся по мягкой весенней земле обнаженную пару или бегающую в неглиже по огороду женщину.
Эти странные действия, по мнению антропологов Т. Агапкиной и А. Топорковой, совершались в связи с тем, что голый подвиг в тогдашнем сельском обществе был снабжен продуктивными символами, он должен был принести земле плодородие.
Пережитки языческой сексуальной культуры встречаются и в праздновании Ивана Купалы и Масленицы, в рождественских гуляниях. Их иногда описывают как массовые оргии, хотя на самом деле они были ближе к карнавалам. На Рождество и Масленицу люди наряжались в костюмы животных или менялись одеждой с противоположным полом. Известный фольклорист Владимир Пропп так объяснял распространение масок животных:
«Люди наряжались в животных, иногда приводили с собой животных. Из этих животных наибольшее внимание привлекает коза. <…> С древности в земледельческих религиях козе приписывалась особая плодовитость и соответствующая ей сила. Здесь достаточно вспомнить козлоногих фавнов, защитников лесов, полей и стад, и посвященные им безжалостные празднества римских луперкалий, происходившие 5 декабря. Плодородие и силу животных пытаются перенести на землю…»</…>
Известно, что для пробуждения спящей природы, которая в античной мифологии ассоциировалась с жаждущей своей дочери богиней плодородия Деметрой, древнегреческие земледельцы также напивались на пашне, ругались, пели песни. Эротика в таких ритуалах тесно переплеталась со смехом [здесь можно прочитать о том, как из таких же ритуалов выросли рэп-баттлы. — О ред.].
Секс для древних славян не был запрещен, но не имел такой богатой культуры, как в античной или индийской цивилизации. На этой основе в XI веке возникло восточное христианство, которое еще до раскола церквей отличалось особой строгостью.
Коитус по кодексу от местного священника
Крещение Руси изначально не влияет на жизнь большинства населения. До XIV века христианство не выходило за пределы городских стен. С другой стороны, Россия также не затронута Ренессансом. В Европе в эпоху Возрождения радикально пересмотрено отношение к человеку и его телу, тогда как в России в XV веке ортодоксальный гендерный порядок лишь окончательно утвердился.
Вплоть до секуляризации в XVII веке русская культура оставалась тесно связанной с православием и его аскетическими нормами. В изобразительном искусстве старой России и Московской империи мы не находим даже намека на телесность; в литературе того времени нет намеков на чувственную любовь; и даже женский костюм изменен таким образом, что затемняет очертания женского тела и волос.
Еще одно отличие нашей истории от европейской было отмечено известными историками культуры Юрием Лотманом и Борисом Успенским в статье «Новые аспекты изучения культуры Древней Руси».
Карнавальная культура, служащая мостом между элитой и низами, в Московском царстве была представлена значительно уже по сравнению с Европой.
Если на Западе в средние века и аристократия, и простой люд с удовольствием участвуют в народных гуляньях, то дворянские юноши в России удивляются тому, что в Европе на празднестве пляшут не только скоморохи, но и дворянство пляшет с энтузиазмом.
При этом ни у церкви, ни у государства нет возможности проследить интимную жизнь каждого крестьянина. Единственный оставшийся инструмент — «страх Божий». Благодаря ему мы знаем интимную жизнь наших предков. Американский исследователь Ева Левина в своей работе «Секс и общество в мире православных славян, 900-1700 гг.» подчеркивает: «Большинство дошедших до нас средневековых документов о сексуальности носят церковный характер».
За каждый грех предусмотрено определенное церковное наказание – епитимья, заключающаяся в постных и долгих молитвах. Рядовой священник не имеет возможности сразу освоить весь спектр церковного права. Вместо этого он использует короткие наборы вопросов для исповеди. В составлении таких небольших сочинений «священник подчеркивал грехи, которые ожидал найти у своих прихожан, и выбирал нормы и правила, соответствующие его личным представлениям о приличиях. Несмотря на наибольшее разнообразие, тексты отражают сознательную целенаправленность. В каждой версии большая часть вопросов сосредоточена на грехах сексуального характера».
По церковным правилам половая жизнь строго регламентирована и возможна только в браке.
Для отсутствия порицаний следовало заниматься сексом только в миссионерской позе, только для зачатия ребенка и только в определенные дни.
Ранние каноны запрещали интимные отношения во время праздников. Позже секс ограничивается на период голодания. Строжайшие правила исключают половую жизнь во время всех четырех постов и по субботам. Не все придерживаются такого консервативного подхода. Например, епископ Новгородский Нифонт не считал тяжким проступком сексуальные проступки, говоря: «Если они молоды и не могут [воздержаться], то нет беды; нет греха на собственной жене».
Правила, касающиеся «неправильных» позиций, более строгие. Положение женщины сверху не одобряется (но как в средневековой Европе). Для религиозного мировоззрения того времени это считалось нарушением естественной иерархии — подчинением жены мужу. За такой грех супругам требуется наказание от трех до десяти лет. Секс в «тыловых» позах воспринимается как скотство.
Отрицается петтинг, ласки и даже глубокие поцелуи. При этом исследовательница отмечает практически полное отсутствие осуждений орального секса.
Наказания за «неправильный» пол различаются. Для благочестия предписано несколько недель поста. За соитие позади могли налагать от шестисот земных поклонов до трехлетнего поста. Предусмотрены и более строгие наказания вплоть до исключения из церковной общины на несколько десятков лет.
Секс как преступление и наказание
Близость вне брака определяется либо как блуд — развратное поведение, либо как прелюбодеяние — измена. Прелюбодеяние считается более серьезным грехом. В патриархальной культуре отношение к супружеской неверности среди женщин и мужчин неодинаково.
Мужчина становится прелюбодеем лишь при измене с другой замужней женщиной, в остальных случаях он блудит. Но изменившая женщина ввергает в грех и мужа.
Левина отмечает: «В одном из сборников нравоучительных загадок была, в частности, такая: «Если замужняя женщина грешит с другим мужчиной, то грешен ли ее муж?» Но намек был на то, что злая женщина якобы способна сбить мужа с пути, независимо от его собственного поведения. Женщина может быть оправдана только в случае совершения над ней насилия.
Принуждение к сексу считалось тягчайшим преступлением. Крещеные славяне того времени воспринимали сексуальность как зло, следовательно, изнасилование для них было двойным грехом.
Осквернение женщины обычно наказывалось как церковными, так и светскими судами. Подобная практика встречается даже в церковном уставе Ярослава, датируемом XII веком. По нему насильник платит штраф независимо от происхождения жертвы, а также возмещает жертве независимо от происхождения 5 гривен серебра за литр (для сравнения: по данным Русской Правды штраф за езду на чужом коня без спросу 3 гривны, бить — 3 гривны, убить гридина (боевика) — 40 гривен, а кузнеца (крестьянина) — 5 гривен).
Сочувствие и поддержку встречают и жены и дочери, обесчещенные на войне или побывавшие в плену. Но женщина, чья семья была обесчещена и осуждена, оказалась беззащитной. Английский дипломат Джером Хорси, живший при дворе Ивана Грозного, так описывал трагическую судьбу матери казненного князя Тулупова:
«И вот она, жена добродетельного человека, в знак неудовольствия отдана сотне стрельцов, и они позорили ее одну за другой до самой смерти ее:. государь, глядя на все это, сказал: «Поэтому я дарю подарки тем, кого чту, и так поступаю с теми, кто оказывается предателем“».
До свадьбы секса нет
Добрачный секс считался в официальной культуре блудом, и хотя он не был таким серьезным, как прелюбодеяние, общество все же осуждало его. В патриархальном и закрытом мире ответственность за сохранение невиновности лежала на родителях. Также постыдным для мужчины было заниматься сексом до брака, особенно если это было с замужней женщиной. Но для девушки потерять девственность до замужества — величайший позор. За это невесту могли отправить в монастырь на несколько лет или оштрафовать на срок до десяти лет. Она потеряла поддержку своей семьи.
В работе сексолога Игоря Кона «Клубника на березе» описан свадебный ритуал, связанный с девственностью итальянского дипломата Барберини:
«Молодой человек объявил родственникам жены, как он нашел свою жену — невиновной или нет. Он выходит из спальни с полным кубком вина, и в дне кубка просверлено отверстие. Если он думает, что нашел невинную жену, он запечатывает дыру воском. В противном случае юноша вдруг убирает палец и проливает оттуда вино».
Жизнь высших слоев общества позволяет оградить девушек и замужних женщин от соблазна. Со временем семейная жизнь становится более замкнутой и закрытой.
К XVII веку знатные женщины, боярыни и дворянки, живут в теремах, на особой, «женской» половине дома. Весь круг общения для них — это родня и слуги. Несмотря на схожесть с восточными гаремами, богатой сексуальной культуры там не возникло.
Среди крестьян преобладали более свободные нравы. Об этом свидетельствуют и сохранившиеся языческие обряды с эротическим подтекстом, и заметки путешественников — например, Адама Олеария потрясли общинные бани у москвичей. Уходят корнями в глубокую древность и некоторые виды молодежных развлечений, описанные позднее этнографами.
Для молодых крестьян считалось нормальным собираться «на свидание» в минуты свободного времени. Близость с ними не была редкостью. Игорь Кон прямо указывает на древность подобных удовольствий.
Еще Стоглавый собор осудил «скакания» и «яровухи». И было за что:
«прыгать» (от глагола «скакать») происходило накануне свадьбы в доме жениха, куда молодые люди, в том числе и невеста, приходили «выпить вина», после чего все вставали в круг и обнимали друг друга за плечи и прыгали, высоко закидывали ноги, задирали юбки и пели песни откровенно эротического содержания. Это групповое веселье закончилось сном бок о бок».
«Яровуха» (по имени языческой богини плодородия Ярилы) заключалась в том, что после пира в доме невесты все молодые люди оставались там спать рядом, и допускалась большая свобода обращения, за исключением последняя близость. Со стороны церкви это был типичный «тонущий грех», форма группового секса. Однако некоторые авторы считают, что «постыдные» игры лишь выглядели как беспорядочная оргия, а на самом деле их эротическая составляющая имела подчиненное значение, выполняющее «прежде всего инициирующую, регулирующую и нормализующую функции“».
Гомосексуальность в допетровской России теоретически считался тяжким грехом. Но на практике в течение нескольких столетий, начиная с крещения Руси и заканчивая XVIII веком, однополые отношения наказывались исключительно постом и молитвами.
Англичанин Сэмюэл Коллинз, проживший в России девять лет, писал, что к гомосексуальным отношениям, несмотря на официальное осуждение, здесь относятся терпимее, чем в Англии.
Критика содомии в основном связана с нарушением гендерных стереотипов и вызывающим поведением. Так, митрополит Даниил, живший в XVI веке, осуждает московских щеголей, бреющих бороды и пользующихся косметикой для подражания женщинам.
Петровская сексуальная революция
В конце 17 — начале 18 века культура высших слоев российского общества изменилась в связи с реформами Петра Великого. Первый русский император, стригший топором бороду и устраивавший шумные вечеринки, был личностью примечательной сам по себе и породил сочинителей непристойных легенд. Но самой главной его заслугой является толчок к раскрепощению дворянства.
Интимная сфера освобождается от многочисленных церковных запретов и сталкивается с ограничениями, уже исходящими от государства.
Екатерина II издает указ, запрещающий женитьбу юношей до пятнадцати лет и девушек до тринадцати лет. Священника, нарушившего этот запрет, ждало лишение сана. Достается по закону и до гомосексуализма. Петр I вводит наказание за однополые отношения в воинские уставы, видимо, ориентируясь на немецкие образцы. Содомия карается смертью, но затем заменяется поркой.
Чувственная любовь получает право на жизнь, да и понятие личной жизни. Об интимной сфере мы можем узнать уже не из церковных правил, а из писем, воспоминаний и литературы. Пишут тревожно: например, в мемуарах Анны Лабзиной есть лишь намеки на сексуальные связи мужа, в работе Щербатова «О развращении нравов в России» мы видим риторику, поразительно схожую с рассуждениями современных консерваторов о «духовном Запад», а в русской литературе эротика тесно переплетается с юмором и гротеском, и поэтому произведения этого типа, начиная с Ивана Баркова, распространяются в самиздате.
Надо понимать, что между культурой высшего сословия и культурой низшего сословия после начала 18 века была пропасть. Светская культура, введенная Петром, сначала принадлежала только дворянству, и лишь со временем ее элементы проникли в среду купеческо-мещанско-крестьянскую, где действуют свои нормы и правила.
Культура низов, такого же молчаливого большинства, развивается самостоятельно. В области, связанной с сексуальностью, он ничем не хуже благородства. Во-первых, это богатый эротический фольклор. Кроме нецензурных изречений и загадок с подвохом, от того времени сохранились эротические рассказы, собранные Афанасьевым.
Секс и сословия
В аристократической среде перемены происходят быстро. Мир дворянских усадеб спустя несколько десятков лет совсем не похож на мир теремов допетровской эпохи. Русские дворяне воспринимают европейскую культуру, а с ней приходят и нормы Галантного века с его культом удовольствий, моды и развлечений.
В мире балов перестает считаться запретным адюльтер. Если раньше право на измену было только у мужчины, то теперь нет ничего страшного в романах на стороне и для дворянки.
Также считается модным иметь рядом любовницу или любовницу. Князь Щербатов красочно описывал такие свободные отношения, но считал их одним из проявлений общего падения нравственности:
«Мало того, что государь [речь идет о Петре III], потакавший его желаниям, пользовался такими знатными женщинами для своего удовольствия, но и весь двор дошел до такого состояния, что почти у всех были нераскрытые любовницы, а жены, не скрываясь то ли от мужа, то ли за родственник[т]венников, любовников искали сами. <…> Так излишества в женских нравах, угодные государю, всякие роскошь и пьянство составляли своеобразные душевные контуры двора, а оттуда уже одни на чужие условия подыгрывали при царствовании императрицы Елизаветы Петровны, а другие выливали. Все началось с того, что жена этого Петра Третьего, урожденная княгиня Ангальт-Цербская, Екатерина Алексеевна, взошла со своим свержением на русский престол»</…>
Отношение к сексу вне брака среди горожан и купцов еще более консервативно. Долгое время в этой среде господствовали допетровские нормы.
А вот рабочие люди и крестьяне, приехавшие в город на заработки, живут практически без каких-либо запретов. Их бытовые условия — скученность и теснота бараков — приводят к разврату, по сравнению с которым деревенская жизнь представляется навсегда утраченной идиллией.
Большинство проституток происходят из этих слоев, занятие которых было узаконено Николаем I в середине 1800-х годов.
Социальная мобильность также подрывает слабую семейную основу в деревне. Длительное отсутствие ушедших на работу мужчин снимает с крестьянки обязанность хранить им верность. Особое место в деревне занимают солдатские жены — срок службы после введения воинской повинности составляет не один десяток лет — и слава легкодоступных женщин присуждается солдатам. Но будни в деревне были разбавлены предательством. Он отражает, хотя и с юмором, фольклор.
Например, в сборнике Афанасьева есть сказка «Хитрая женщина». В нем рассказывается о розыгрыше, затеянном фермерской семьей над любящим деревенским священником. Женщина пригласила священника в гости и сообщила, что ее муж уехал на работу. Когда фермер постучал в дверь, жена, притворившись испуганной, велела священнику залезть в ящик с копотью. Вскоре туда же было согнано и все сельское духовенство — староста, надзиратель и рингмарки. Тогда хитрый мужик скопил у местного барина пятьсот рублей, и предложил ему за деньги посмотреть на чертей, запертых в ящике.
Интересный парадокс — вольность в отношениях после брака совмещается с ограниченным сексуальным воспитанием. В дворянских семьях строго запрещены разговоры на сексуальные темы, а порой к вопросам пола прививают отвращение.
И если многие дворяне-мужчины готовятся к браку за счет крестьянских девушек, то для благородных девиц брак оборачивается серьезной психологической травмой. Вот как мы получили письмо молодого ученого-дворянина Карамышева к его молодой жене Анне Лабзиной: «Выбросьте из головы глупые предрассудки, которые внушили вам ваши глупые наставники. Нет греха в том, чтобы получать удовольствие от жизни! Уверяю вас, вы называете грехом то, что есть только естественное удовольствие. Но жена твердо отрицала плотские отношения: «Я не знаю звериной любви, и дай Бог мне ее знать, но я хочу любить чистой и бесстыдной любовью».
В фермерском сообществе отношение к добрачному сексу варьировалось в зависимости от региона. Кое-где работала очень вольная мораль, кое-где основа совпадала с православными нормами.
В книге Беловинского «Изба и хоромы: из истории русской повседневности» подчеркивается разница между северными регионами, где виновнице мазали ворота дегтем, «помечая» девушку легкого поведения и южными, где «Чей бы бычок не вскочил, а телятко наше».
Со временем в деревне отношение к сексу до брака становилось все более лояльным, о чем свидетельствуют такие знатоки крестьянского быта, как Андрей Заблоцкий-Десятовский:
«Целомудрие не имеет большого значения в глазах народа, до такой степени, что во многих губерниях, как, например, в Калужской, уже уничтожен древний обычай открывать ложе молодых. Отец и мать говорят жениху: возьми, что есть, а если не найдешь, то потом не ищи».
Гомосексуализм в пушкинскую эпоху
Продолжает существовать, несмотря на осуждение, и гомосексуальность. В дворянской среде его убежищем становятся закрытые учреждения вроде Пажеского корпуса. Общество лояльно относится к мужской любви, даже если высмеивает ее. Сам Пушкин разразился эпиграммой к Михаилу Дондукову-Корсакову, которому злые языки приписывали связь с графом Уваровым: «В Академии наук / сидит князь Дундук. / Говорят, не годится / Дундук такая честь; / Почему он сидит? / Потому что это задница».
Нейтралитет общества по отношению к гомосексуалистам не мешает Николаю I запретить однополые отношения, ввести ссылку в Сибирь на пять лет и лишение прав на состояние в качестве наказания, но закон работает «со скрипом».
Местом, объединяющих всех гомосексуалистов, были бани. Банщики, которых набирали из мигрировавших в город крестьян, не только парили клиентов, но и обслуживали состоятельных господ.
Мужскую проституцию собирали из разных сословий, в основном это были филистимляне. В книге Константина Ротикова «Другой Петербург» дается описание молодых гомосексуалистов, доживших до наших дней: «Все они были миловидными форейторами а также неуместных продавцов, молодых служащих военного и морского ведомств и, наконец, даже канцелярских чиновников в форме из различных ведомств. В Петербурге такие юноши могли составить конкуренцию даже проституткам.
В начале 20 века в России сформировалась субкультура гомосексуалистов. У них был особый вид – маскарадные костюмы, свои вывески, свои закрытые компании.
Существовали мужские бордели, гомосексуализм находит отражение и в литературе — в 1906 году выходит скандальная повесть Михаила Кузьмина «Крылья».
В Российской империи сложилось несколько сексуальных культур. Аккуратные и строгие купцы подчинялись таким строгим правилам, что даже английский пуританин удивился бы им. В дворянских имениях «тургеневки» продумывали каждый шаг. Параллельно с этим на дне жизни жили проститутки, бродяги и рабочие люди, для которых свободные сексуальные отношения были такой же частью реальности, как алкоголь и болезни.
Этот образ при всей своей противоречивости не стал исключением — нечто подобное в то время можно было найти в Британии, где викторианская мораль соседствовала с гомосексуализмом в закрытых заведениях для мальчиков, а осуждение и ограничение эротики — с распространением борделей, которые могли удовлетворить любое желание, господа деньгами.
Путь к такому имиджу был долгим и отличным от европейского. Но какой бы консервативной и загадочной ни казалась русская сексуальная культура, сколько бы философы ни думали о русском эросе, в начале ХХ века она мало чем отличалась от культуры европейских стран. Мы станем страной, где секса не будет позже, но это будет страна с другим обществом и с другими нормами.
